Музыка и Герман Гессе связаны неразрывно. И если следовать определению Альберта Швейцера о том, что музыкант может быть в душе художником, то поэт Гессе по сути своей был музыкантом. Он лишь использовал для самовыражения слово.
      Он был воспитан на домашней музыке, сам играл на скрипке и среди его друзей было много известных композиторов и музыкантов. Многие его стихотворения и прозаические произведения, так или иначе, посвящены классической музыке, знатоком и тонким ценителем которой он являлся. Особенно преклонялся Гессе перед Моцартом и Бахом. "Волшебная флейта" Моцарта была его самым любимым музыкальным произведением. Владея в совершенстве гармонией поэтической прозы, отличавшейся также прозрачностью акварели, Гессе искал гармонию и в музыке, вернее сказать, гармония совершенной музыки способствовала созданию гармонии и в его произведениях.
      Любое нарушение гармонии глубоко ранило Гессе. На страницах его произведений мы находим следующие строки: "Такая милая, приятная, даже красивая дама, (...) в моем присутствии неумелыми, но сильными руками изнасиловала и прикончила прелестнейший менуэт восемнадцатого века. Я пришел в ужас, сидел подавленный, красный от стыда, но никому и в голову не пришло, что случилось что-то дурное, я был один в своих нелепых претензиях" [8, с.150]. Гессе не мог слушать музыку равнодушно, во всем сквозили эмоции - или "счастливое забытье" и "сладостные мечты", полный уход в себя или уход в себя, но "не счастливо - мечтательно, а печально и наконец зло..." [8, с.205]. От исполнителей классической музыки он, по его словам, помимо исполнительского мастерства ждал "собственно малого - сердца, нутра: необходимости, живой потребности, накала душ, ждущих от искусства освобождения" [8, с.122].
      Гессе затрагивала такая игра музыкантов, когда казалось, что играющий человек "знает, что в этой музыке заключено какое-то сокровище, и теперь он борется, бьется, сражается за него, как за собственную жизнь" [7, с.265]. По его словам, он не слишком понимал в музыке с точки зрения профессиональной, но именно к этому способу самовыражения он инстинктивно тяготел с детства и "музыкальное в себе воспринимал как нечто само собой разумеющееся" [7, с.265].
      Он и сам пробовал сочинять музыку, стараясь выразить в ней то, что не мог сказать словами. Он писал по этому поводу: "Выразить эти мысли и настроения казалось мне возможным при посредстве сказки, причем высшую форму сказки я усматривал в опере - потому, надо полагать, что магии слова в пределах нашего оскверненного и умирающего языка я уже не доверял, между тем как музыка все еще представлялась мне живым деревом, на ветвях которого и сегодня могут произрастать райские плоды. Мне хотелось осуществить в моей опере то, чего никак не удавалось сделать в моих литературных сочинениях: дать человеческой жизни смысл, высокий и упоительный" [2, с. 47]. Гессе не удалось завершить свою оперу, он понял, что стремился в ней к тому, что "давно уже наилучшим образом осуществлено в "Волшебной флейте" [2, с.47].
      Так же проникновенно писал он и о самой музыке, которую называл "самым женственным и сладчайшим из искусств" [9, с.118]: "...и вдруг я вспомнил забытую мелодию того пиано, она, сверкая, поднялась во мне, как маленький мыльный пузырь , блеснула, уменьшенно и ярко отразив целый мир, и снова мягко распалась. Если }r` небесная маленькая мелодия тайно пустила корни в моей душе и вдруг снова расцвела во мне всеми драгоценными красками прекрасного своего цветка, разве я погиб окончательно?" [8, с.220].
      Классическую музыку Гессе считал "экстрактом и воплощением нашей культуры, потому что она - самый ясный, самый характерный, самый выразительный ее жест", потому что в этой музыке мы владеем "наследием античности и христианства, духом веселого и храброго благочестия, непревзойденной рыцарской нравственностью" [5, с.99]. Вся остальная музыка у Гессе восторга не вызывала, хотя за джазовой музыкой он все же признавал право на существование, называя ее праздником чувств и раскрепощенного природного естества человека.
      Гессе считал, что по благосостоянию музыки в государстве можно судить о благосостоянии культуры: "Если музыка деградировала, то это было верным признаком гибели правления и государства" [5, с.89]. Музыка благоустроенного века "спокойна и радостна, а правление ровно. Музыка неспокойного века взволнованна и яростна, а правление ошибочно. Музыка гибнущего государства сентиментальна и печальна, а его правительство в опасности".
      Музыка для Германа Гессе являлась путем к поэзии. В сказке "Поэт" он описывает учение начинающего поэта: "Мастер не говорил ему почти ни слова, только молча обучал его искусству играть на лютне, пока все существо ученика не прониклось музыкой. (...) по происшествии года Хань Фу почти в совершенстве овладел игрой на лютне, зато искусство поэзии стало в его глазах еще трудней и возвышенней" [5, с.439-440]. Затем ученик овладел игрой и на других музыкальных инструментах и только позже стал сочинять стихи по указаниям Мастера. Он овладел "искусством говорить вещи на первый взгляд простые и неприметные и, однако, волновать ими души слушателей, как ветер гладь воды. (...)...но для слушателей это было не одно лишь солнце, или игра рыб, или шепот ив; нет, казалось, будто всякий раз небо и мир гармонически звучат, сливаясь на миг в совершенной музыке..." [5, с.439- 440].
      Музыкальность лирики Гессе можно рассматривать как осознанный элемент творчества поэта, важнейшую особенность его поэтического стиля. Гессе творил музыку слова. Особенной музыкальностью отличаются его ранние стихотворения из сборника "Романтические песни" (1899) и "Стихотворения" ( ). Многие из них положены на музыку известными немецкими композиторами. Так, стихотворение "В тумане" насчитывает около 15 различных вариаций. Переложению на музыку способствовали четырехстрочная структура стихотворений, способ рифмовки, их особая песенная мелодичность. В качестве примера хотелось бы привести два стихотворения Гессе. Уже упомянутое, "В тумане", и стихотворение посвященное любимой девушке "Элизабет":

      "Im Nebel"
      Seltsam im Nebel zu wandern!
      Einsam ist jeder Busch und Stein,
      Kein Baum sieht den andern,
      Jeder ist allein.
      Voll von Freunden war mir die Welt,
      als noch mein Leben licht war,
      Nun, da der Nebel fällt,
      Ist keiner mehr sichtbar.
      Wahrlich, keiner ist weise,
      Der nicht das Dunkel kennt,
      Das unentrinnbar und leise
      Von allen ihn trennt.
      Seltsam, im Nebel zu wandern!
      Leben ist Einsamsein.
      Kein Mensch kennt den andern,
      Jeder ist allein.