и о твоей Генриетте, и тебе поневоле пришлось согласиться, что это было
и прекрасно, и славно, и уж ничуть не бессмысленно. Но если вспоминать так про Генриетту, мой милый, то что уж сказать про Лизабет? Или ее ты совсем позабыл?
       И снова, как дальние горы, встало перед ним прошлое, и хоть выглядело оно теперь не так весело и радостно, зато сияло теплее и задушевнее, словно женщина улыбалась сквозь слезы, и из могил вставали дни и часы, о которых он давно уж не вспоминал. А посреди всего стояла Лизабет, с прекрасными, печальными глазами, и держала на руках крошечного мальчонку.
       - Какой я, однако, был негодяй! - снова стал сетовать Кнульп. - Нет, после того как умерла Лизабет, жить мне уж вовсе не следовало!
       Но Господь не дал ему продолжать. Он посмотрел на него проницательным взглядом светлых глаз и сказал:
       - Оставь, Кнульп! Ты причинил Лизабет много горя, что верно, то верно, но ты ведь прекрасно знаешь, что она видела от тебя больше хорошего, чем плохого, и никогда на тебя не гневалась. Ты все еще не догадался, дитя неразумное, в чем был смысл всего? Ты все еще не догадался, мой милый, зачем тебе суждено пройти по жизни легкомысленным бездельником и бродягой? Да затем, чтобы внести в мир хоть малую толику детского сумасбродства и детского смеха. Затем, чтобы люди тебя повсюду чуточку любили, чуточку поддразнивали и чуточку были тебе благодарны.
- В конечном счете это правда, - чуть слышно согласился Кнульп, немного помолчав. - Ho вce это былоо раньше, когда я был еще молод. Почему,ну почему ничто меня не научило и я так и не стал порядочным человеком? Еще можно было успеть.
       Снегопад на некоторое время прекратился. Кнульп передохнул и хотел было смахнуть с одежды и толстый слой снега, но так и не сделал этого, бы слишком утомлен и рассеян. Господь стоял теперь совсем близко, светлые Его глаза были широко раскрыты и сияли, как солнце.
       - Когда же ты будешь доволен, - наставлял его Господь, - к чему эти непрерывные жалобы? Ты что, и в самом деле не понимаешь, что все было хорошо и не могло быть иначе? Неужто тебе сейчас хочется быть почтенным господином или мастером, иметь жену и детей, читать по вечерам газету? Да разве мог бы ты не удрать от всего этого куда глаза глядят, в чащу лесную спать вместе с лисами, ставить ловушки на птиц и дрессировать ящерок?
       Кнульп снова побрел вперед, от усталости он качался из стороны в сторону, но не замечал этого. На душе у него стало теперь гораздо легче, и он благодарно кивал головой на все, что говорил Господь.
       - Слушай, - говорил ему Господь, - ты Мне был нужен такой, какой ты есть. Во имя Мое ты странствовал и пробуждал в оседлых людях смутную тоску по свободе. Во имя Мое ты делал глупости и бывал осмеян; это Я Сам был осмеян в тебе и в тебе любим. Ты дитя Мое, брат Мой, ты частица Меня Самого, все, что ты испытал и выстрадал, Я испытал вместе с тобой.
       - Да, - отвечал Кнульп, с трудом кивая головой. - Да, это так, я всегда это знал.
Он спокойно лежал в снегу, усталые члены его обрели необыкновенную легкость, а воспаленные глаза улыбались.
       И когда он их закрыл, чтобы хоть немного поспать, он все еще продолжал слышать голос и видеть ясные глаза Господа.
       - Значит, жаловаться больше не на что? - спрашивал голос.
- Не на что, - послушно кивал Кнульп и смущенно смеялся.
- И все хорошо? Все как должно быть?
- Да, - кивал он. - Все как должно быть.
       Голос Господа становился все тише и звучал теперь то как голос его матери, то как голос Генриетты, то как добрый мелодичный голос Лизабет. Когда Кнульп вновь приоткрыл глаза, сияло солнце и так слепило, что он опять быстро сомкнул веки. Он почувствовал, как на его руках тяжело лежит снег, и хотел было сбросить его, но непобедимое желание уснуть пересилило в нем все другие желания.

      _____________
      Примечания

… вот девушка Руфь бредет через поле…- Ветхий Завет, Кн. Руфь. …Спаситель присаживается к детишкам…- Имеется в виду евангельский эпизод благословения детей Христом.

…среди прочего даже Толстого…-В период работы над “Кнульпом” и ранее Гессе был усердным читателем Толстого. Именно это чтение определило, наряду с некоторыми другими факторами, склонность молодого Гессе к сельской идиллии.

“Напевы муз из немецкой шарманки” - действительно существовавший популярный сборник сатирических стихов и балаганных песен, изданный в 1849 г. Маленькая книжечка с иллюстрациями продолжала традиции оппозиционных союзов в Германии 30-40 гг. ХIХ в.